Эстонский по барабану, или Танцы под балконом

Владимир Кротов — коренной житель Силламяэ, представитель поколения шестидесятников.

— Я из семьи простых служащих, — говорит он. — Отец был сварщиком, а мать работала в сфере торговли нашего города. Моё детство проходило на знаменитой в Силламяэ улице — Береговая (теперь Ранна. — Н.К.), состоящей из хрущёвских домов. В двух подъездах нашего 23-го дома ребят-погодок, моих ровесников, было человек двадцать пять. И мы сами себя веселили и развлекали. Играли в прятки, в «Хали-хало», «12 палочек», «Жмурки», в «Клёк» (она же «в банку» — разновидность городков), «в лунку», «в ножички».

Володя был заводилой, душой компании, но при этом, как признаётся сам, всегда со всеми ругался:

— Почему? Мне важно было удержать нашу дворовую компанию, сделать её весёлой, подвижной и объединить вокруг чего-то интерес друзей. Вот сказал кто-то из ребят: «Нет! Это тяжело. Мы делать не будем!» А я настаивал, что будем, что это здорово, что нельзя сидеть без дела или заниматься полной ерундой. Ну и нередко поэтому вступал со сверстниками в своеобразный конфликт. Не в ожесточённый, конечно, всё-таки я не хотел, чтобы все ушли и на меня плюнули — раз такой умный и горячий, играй в свои штуки сам. Нет. Но свою точку зрения и правоту всегда отстаивал и аргументировал. Была во мне тяга к тому, чтобы что-то создать, организовать…

— По Силламяэ ходит легенда, что вы чуть ли не целый музыкальный пункт на своём балконе оборудовали, играли на барабанах, а люди внизу, во дворе под балконом, танцевали.

— Было дело (смеётся)! Правда, настоящих барабанов и палочек у меня тогда ещё не было. Все происходило так. В какой-то момент мне стало очень нравиться барабанить. И барабанил я то по парте, учителя постоянно меня одёргивали, то по кухонному столу, бабушке тоже это не нравилось. Но я же не просто грохотал что-то, а выстукивал ритм — нечто африканско-папуасское на основе услышанного где-то с добавлением чего-то своего.

Откуда во мне это бралось, не знаю, но руки сами это выбивали. Видно, так отзывались во мне таланты отца и деда.

Мой дед в годы Великой Отечественной войны танцевал в солдатском ансамбле, а отец во время срочной военной службы на морском флоте в Лиепае играл на баяне в музвзводе. А потом он окончил своё музыкальное образование в Силламяэской музыкальной школе по классу баяна и учился вместе с будущим директором этой школы Казаковым.

Так вот, раз по столу нельзя, я играл на железных хозяйственных вёдрах, которые были у нас дома. Выходил на балкон, расставлял вокруг себя вёдра разного диаметра вверх дном, а вместо палочек использовал хорошо скрученные отцовские журналы «Охота и охотничье хозяйство», таскал их из его подборки (папа был и охотником, и рыболовом).

Журналы эти были отпечатаны на качественной плотной бумаге и для моих музицирований очень подходили. И на этой самодельной ударной установке выстукивал свои импровизации, да ещё и пел.

— А слова к песням тоже сочиняли?

— Мне тогда было всего десять лет, и сочинять тексты я ещё не пробовал. Додумался только до того, чтобы брать школьный учебник эстонского языка и напечатанные в нём стихи эстонских авторов накладывать на свою музыку, не понимая ни слова из того, что пою. Но людям это нравилось, они танцевали. Друзья орали мне снизу: «Вовка, давай! Играй ещё!» Старшие ржали до упаду. А я играл в своё удовольствие.

Кстати, тогда выяснилось, что на наших хрущёвских балконах прекрасная акустика — наполовину он сделан из сплошных металлических листов, которые отлично резонируют звук, а наполовину — из металлических прутьев, сквозь которые меня было великолепно слышно всему двору и видно (улыбается).

С благодарностью от Аллы Пугачёвой

И хотя в детстве наш герой не только был активистом двора, серьёзно занимался в спортивных секциях, посещал фотокружок (это потом помогло в работе на телевидении) и авиамодельный кружок в силламяэском Доме пионеров, музыка увлекла его больше всего. В тринадцать лет он отправился на прослушивание, чтобы занять освободившееся место барабанщика в ВИА «Ровесники» при Доме культуры города.

— До конкурса я попросил своего друга Юрия Борисенко, который играл в детской игротеке на настоящей барабанной установке, чтобы он показал мне какие-то основы этого дела (впоследствии он окончил Псковское музыкальное училище по специальности «Ударные инструменты»). На что Юра мне сказал: «Вовка, у тебя и так всё получится, ты уже классно барабанишь на вёдрах. Иди на прослушивание!» И я пошёл, — вспоминает мой собеседник,— понятия не имея, как играть на настоящих барабанах.

В приёмной комиссии были Александр Улитин (он потом долгое время работал в должности художественного руководителя силламяэского Дома культуры, переименованного впоследствии в Центр культуры. — Н.К.), местный музыкант Ильмар Лаар. Народу тьма! Но все хотели играть в ансамбле на гитаре, а заместить барабанщика было, может, два-три желающих, и я в их числе.

Дошло дело до меня, я сел за барабанную установку и услышал от приёмной комиссии: «Давай по хай-хэту четвертями, по бабочке две восьмые и по сольнику четверть».

Я не понял ничего и спрашиваю: «А что такое хай-хэт?»

Мне: «Ну, до свидания!» И даже не прослушали.

А вскоре я узнал, что на место барабанщика в «Ровесники» взяли участника танцевального ансамбля «Сувенир» — и взяли-то по блату. И во мне взыграло!.. Я понял, что обязательно должен стать барабанщиком и попасть на настоящую сцену. Я пробирался на репетиции «Ровесников» и, пока они не начинали играть, барабанил на установке.

Как мог занимался сам, что-то читал, узнавал термины. И в 1975 году 5 ноября — в День конституции СССР, мне к тому времени было уже 15, муж моей двоюродной сестры подтянул меня в ансамбль «Оптимисты». Этот коллектив просто гремел в Силламяэ, попасть в его состав было очень почётно даже любому взрослому музыканту, а я-то был ещё школьником.

Наш руководитель Евгений Ошарин аккуратно расписывал мне мои партии, но он настаивал на том, чтобы мы играли композиции один в один — без отсебятины, а я хотел импровизировать и в советские хиты коллективов «Синяя птица», «Весёлые ребята», «Голубые гитары», которые мы играли на танцах всех советских красных дней календаря, постоянно норовил вставить что-то под «Deep Purple» или «Led Zeppelin». Меня останавливали: «Не надо, Володя. Ты лучше не сыграешь!» Я, само собой, раздражался, мол, не надо сдерживать мои творческие порывы…

Но период в «Оптимистах» стал для меня прекрасной школой, там я наработал технику, получил академический опыт, и я очень благодарен, что в коллективе меня держали. Кроме того, так как я был музыкантом при нашем Доме культуры, я имел возможность видеть работу и настоящих мэтров (и не из зрительного зала, а из-за кулис — как они готовятся к выступлениям, какая у кого техника, какие профессиональные приёмы, это дорогого стоит) — популярных артистов, которых в ту пору в Силламяэ приезжало множество.

Тынис Мяги, Анне Вески, Марью Лянник, Иосиф Кобзон, Эдуард Хиль, Роза Рымбаева, Ирина Понаровская, Валентина Толкунова, Евгений Леонов, Вячеслав Шалевич, Александр Збруев…

Кого здесь только не было!

Жители Эстонии, которые только сейчас начинают познавать и открывать для себя Силламяэ, осматривая его исторический центр, морской променад, даже представить себе не могут, как тут бурлила культурная жизнь — все сливки советской эстрады и кино приезжали сюда для того, чтобы развлекать жителей закрытого города, большинство из которых трудились на вредном производстве.

Однажды «Оптимисты» (я уже был в их составе) давали концерт вместе с композитором Александром Морозовым, который тогда впервые исполнил песню «Папа, подари мне куклу!», музыку к которой он сочинил.

А что тут творилось, когда к нам в 1977 году приехала Алла Пугачёва!.. Меня и ещё нескольких ребят-музыкантов из нашего Дома культуры как дружинников поставили на двери по всему периметру здания, чтобы их не выломали снаружи. Нам было по 16-17 лет, и мы своими немощными худосочными грудками пытались защитить Аллу Борисовну и её коллектив от оголтелой толпы (смеётся).

После концерта смотрю, у Пугачёвой и её музыкантов — перекур. Думаю, надо подойти — за автографом. Подхожу и говорю ей: «Алла Борисовна, огромное спасибо за концерт! Я музыкант местного коллектива…» Что-то ещё болтал-болтал (улыбается), а когда дошло дело до автографа, выяснилось, что расписаться артистке не на чем. Я побежал к ребятам, чтобы они мне отыскали что-то подходящее.

У нашего басиста Виталия Корепанова была с собой новая рубашка в упаковке, он её достал и отдал мне вложенную в упаковку картонку, на которой звезда эстрады написала: «С благодарностью! Алла Пугачёва. От всей души! Алла Пугачёва. И от всего сердца! Алла Пугачёва».

Такой тройной автограф получился, а он у Пугачёвой и так роскошный, ещё сердечки мне нарисовала. И его часть я потом подарил своей подружке, она, кстати, стала инженером на цементном заводе в Кунда, приложил к автографу плакат Пугачёвой, хороший был подарок (улыбается).

В составе «Оптимистов» старшеклассник играл года два. Потом в коллективе случился конфликт — музыканты разошлись, ансамбль перестал существовать. А молодой человек отправился заниматься боксом.

— Музыкальные ансамбли в нашем Доме культуры ещё были, но все они были на тот момент укомплектованы. Куда мне деваться? Пошёл в секцию бокса, чтобы не слоняться просто так, тем более спорт всегда меня тоже интересовал, — поясняет свой выбор Владимир. — Правда, через короткий промежуток времени после моего ухода с большой сцены (улыбается) в «Ровесники», куда меня когда-то не взяли, снова понадобился барабанщик, и тут уж меня, конечно, приняли. Ведь на тот момент я был уже просто супербарабанщиком (смеётся).

А бокс я оставил, но потом в телевизионных выпусках силламяэских новостей всегда уделял внимание этой секции нашего города.

Это вам не хали-гали!

В городском Доме культуры силламяэские «Ровесники» играли на танцах по субботам и воскресеньям и пользовались большим успехом у местной молодёжи. Ну а юному Володе было тут настоящее раздолье, ведь репертуар для исполнения музыканты ансамбля выбирали самостоятельно. Разумеется, поле их интересов составляли модные в то время зарубежные рок-команды, но и советские популярные песни тех лет тоже играли. Платили ребятам по 40 рублей в месяц, для старшеклассников, которые и были в составе ВИА, это были огромные деньги.

Потому молодые люди имели возможность выглядеть под стать своему престижному статусу музыкантов, чем только добавляли интереса к себе. А их концерты были настоящими шоу.

— Не просто шоу, а мощнейшие по тем временам шоу мы закатывали, — поправляет меня Владимир Кротов. — Танцы проходили в двух фойе Дома культуры при полном освещении. Ну это же неинтересно! Потому наш музыкант Роберт Пугонен выкручивал лампочки с люстр в фойе, а нас с их помощью, наоборот, подсвечивал. В залах было темно, а на сцену были направлены дополнительные лучи света. Электрик Дома культуры Виктор Ланченко ругался на это благим матом.

И вот однажды после такого очередного шоу нас, пацанов, вызвали на партийное собрание. И приказали нам с такими концертами завязывать, перестать выкручивать лампочки, но, главное, прекратить исполнять зарубежные композиции.

Вот за эти ваши «хали-гали» (ну они же ничего в зарубежной музыке не понимали) Советский Союз платит валютой, высказали нам там. Этого мы стерпеть никак не могли, были максималистами, поэтому ответили, что больше играть на танцах вообще не будем.

Наступила очередная суббота, а мы, как и пообещали, играть не пошли, хотя афиша на наш концерт висела как всегда. Мы купили себе билеты в кино, в наш кинотеатр «Родина», на какую-то французскую комедию. Но не успели зайти в зрительный зал, как услышали визг тормозов — это ко входу в кинотеатр подлетели новые белые «Жигули» тогдашнего художественного руководителя Дома культуры Виктора Лакатоша. Мужик он был здоровый и конкретный, схватил нас всех разом за шиворот, запихал в свою машину и привёз в Дом культуры на танцы. Сказал, играйте ваши «хали-гали», только танцы мне не срывайте. И мы играли!

И все благополучно забыли про выговор нам на партсобрании. Ну а как без нас? Ведь мы несли и своего рода организационную и даже воспитательную функцию для молодёжи города, заполняли её досуг, а работали мы на совесть — три отделения, в перерывах на экране показывали популярные в СССР киножурналы, молодые люди на наших концертах знакомились, многие из этих пар создали семьи.

Не спи, кочегар, музыкант приехал!

В «Ровесниках» Владимир Кротов играл, пока его не призвали в Советскую армию. 20 октября 1978 года молодой человек оказался в столице Забайкалья Чите, в части связистов. И уже через месяц играл в ансамбле «Солдатская дружба».

— В офицерский клуб меня назначили дневальным: следить за порядком, мыть полы, а ночью — вахту надо было нести круглые сутки — я сразу же попробовал что-то изобразить на ударной установке, чтобы себя развлечь. На звуки прибежал разбуженный кочегар, очень матерился, потом передал о моём умении вышестоящим, меня проэкзаменовали и приняли в ансамбль. Так я всю службу и «отбарабанил». Ну а потом вернулся в Силламяэ.

Хотя, сейчас думаю, может и надо было остаться в Чите, окончить шестимесячную школу прапорщиков… Но я — сугубо гражданский человек и за два года службы порядком подустал от военного дела.

Я и прапорщикам всегда говорил: «Не требуйте от меня многого. Не моё это!» Наверное, поэтому мне было больше по душе разносить почту, быть киномехаником и художником-оформителем, за успехи в последнем меня даже отпуском наградили. Хотя маршировал на плацу, точно кремлёвский курсант, — смеётся Владимир.

И снова у родного берега…

В родном городе удалось устроиться в ресторан «Калев», тоже в качестве музыканта, ну а для более стабильного заработка — аппаратчиком в 11-й цех силламяэского сланцехима. Образование дембель продолжать не стал.

— Ну балбес был, — разводит руками Владимир. — Думал, куда в 21 год я учиться пойду? Я же и так взрослый! Просто постеснялся штурмовать вузы вместе с ребятами, которые младше меня. А аппаратчиком мне помогла устроиться мама, не последний человек в нашем городе. И благодаря её стараниям меня взяли, но всё же месяц я ждал, проверяли анкеты: мою, родственников — не был ли кто за границей или в плену во время войны. Начал работать в цеху, а через пару месяцев на заводе узнали, что у меня есть навыки художника-оформителя, и перевели в эту должность.

Я оформлял вестибюль, делал стенгазету или большие надписи красивым шрифтом для продукции, которая шла на экспорт. А спустя время какой-то вирус подкосил сразу несколько человек в смене аппаратчиков, и меня снова вернули туда. Однообразие мне быстро наскучило, и я уехал в Таллинн.

Работал в центре города на обслуживании многоквартирных домов. Но и в столице не остался, не люблю большие города с их толчеёй. Вернулся в Силламяэ, продолжил играть в «Калеве» в ансамбле. Потом наши музыканты разъехались в другие города, а я снова влился в деятельность Дома культуры. Затем устроился на электротехнический завод имени Пегельмана (был когда-то такой не только в Таллинне, но и в Силламяэ) наладчиком токарно-револьверного автомата, потом токарем — делал корпуса тахометров для «Жигулей».

Городской шансон, посланный свыше

В тот период и сложился альбом песен о Силламяэ. Пятнадцать музыкальных историй, понятных всем силламяэсцам того времени, сдобренных юмором и острым словцом. Заглавную — «Силламяэ — мой город с морем и рекой» — пели на любой гулянке, она звучала почти из каждой форточки, в машинах у таксистов.

 — Иду по улице и на полной громкости слышу свой голос, сто раз переписанный. Это ж комедия была!.. И всё это было записано тогда, когда ещё было нельзя, но уже было можно. Хотя откуда эти слова и музыка взялись в моей голове, я до сих пор не понимаю. Ежедневно мне приходилось выполнять монотонную и однообразную работу, причём это была сделка, определённый объём, который хочешь или нет, но по плану я должен был выполнить. И вот чтобы с ума не сойти от этой рутины, моё подсознание стало «принимать» откуда-то песни. Просто в голове возникали слова, мелодия… Понятия не имею, как. Получился такой городской шансон, хотя этот жанр я всегда недолюбливал. Но я ничего не придумывал, не вымучивал, не ждал какую-то музу, я только успевал записывать слова, быстро, карандашом, мелким-мелким почерком, буквально не отходя от станка.

В каждой из этих песен по десять куплетов, каждая — целая силламяэская история, а не как в современных песнях «я тебя люблю, а ты меня нет…»

Песня «Силламяэ» была первой, которая пришла мне в голову.

Вот смотрю я в окно, и мне «идёт» строчка: «Силламяэ — мой город с морем и рекой. Силламяэ — с трубой высокой заводской». Но с точки зрения языка это неправильно. Город может быть у моря и у реки. Хотя, что сейчас поют наши звёзды…

Я подчёркиваю, я ничего не вымучивал, только записывал так, как оно мне «приходило», потом даже ничего не исправлял. А ведь можно было бы сесть спокойно вечером дома, додумать, убрать не слишком красивые выражения.

Но как я автоматически работал на станке, так же автоматом и песни писал, вот так оно и осталось. А иначе, видимо, это было бы уже не то.

Правда, вот с мелодией было сложнее. Музыкальную школу я в своё время не окончил, хотя родители настаивали, но меня же тогда было не заставить, потому я попросту не мог записать нотами сочинённую мною же музыку.

Как я выходил из положения? Да я все эти мелодии просто запоминал, а потом тем музыкантам, с которыми мы записывали песни в студии (в подвале нашего Дома культуры), напевал припев и куплет. Они-то были грамотными, окончили музыкальную школу, училище, потому проигрыши и аранжировки придумывали уже сами.

Но в голове мне приходилось держать мелодии всех песен — пятнадцать с первого альбома, столько же со второго, на котором собрались, как я их называю, «эстонские саги». Как мне это удавалось? Удивлялись многие, до сих пор удивляюсь и я, — пожимает плечами Владимир.

По тем временам альбом Кротова и его компании считался довольно дерзким, это теперь с экрана телевизора идёт такое… и называется просто безобидными шутками. Но ведь тогда воспитание было другое. И все же кротовские песни стали популярны и близки многим силламяэсцам.

— А тут всё просто, — объясняет автор, — ведь я рассказал силламяэские истории. Про магазин «Десятка», где всегда было изобилие, про очереди того времени, про «Двадцатку» (этого магазина в городе уже давно нет, а в песнях он сохранился). Про то, как аппаратчики варили дома самогон, потому что водки на прилавках не было. Это истории про реальных силламяэсцев, про их жизнь, поэтому они так и полюбились.

 Интересно, что никогда не было критики на силламяэские песни Кротова.

— А за что критиковать? — удивляется он. — Это был полуфабрикат, который не продавался, а раздаривался всем друзьям, приятелям, знакомым.

Вот если бы я облачил свою кассету в обложку, сфотографировался бы для неё в полный рост, написал бы витиеватыми буквами «Владимир Кротов — гениальный композитор и певец» и продавал бы свой «шедевр», мне бы справедливо сказали: «Что за фигню ты тут продаёшь?!»

Но я получил всё это даром и так же даром отдавал. Когда песни записывались в студии (правда, качество оставляло желать лучшего, хотя мы использовали новинку того времени — синтезатор Yamaha), я никому не заплатил ни копейки.

Я только могу сказать спасибо своим друзьям-музыкантам Александру Малышенко, Юрию Созоненко, Роберту Пугонену и всем другим моим товарищам, которые мне помогали. Это всё было сделано на чистом интересе, энтузиазме. А вот за сборник «эстонских саг» народом я был раскритикован, хотя он, так же как и «силламяэский», не продавался, а раздаривался.

А что вы хотите? Он же как раз и был вымученный.

Слушатели требовали продолжения, вот я и стал писать что-то наподобие второй части, так сказать, на заказ. Не получилось. Но я же не могу каждый раз выписывать гениально (смеётся). Зато песни со второго альбома были уже качественно записаны, Роберт обработал их на хорошей аппаратуре.

 Примечательно и то, что уходили силламяэские песни Владимира Кротова далеко за пределы города. Их кто-то у кого-то переписывал, передавал друзьям-знакомым дальше. Вот не зря в предисловии к альбому Владимир речитативом обратился к своему слушателю: «Стереть ты запись не спеши, а лучше другу перепиши».

— Когда силламяэсцы гоняли в Тверь машины, мне рассказывали, что там крутят мои песни. Рассказывали, что и в одном из ресторанов Выборга ансамбль играл их, правда, чуть переделанные. Я в эти байки верил и не верил, — улыбается он. — Хотя всё может быть. Примеров-то масса, когда песни передаются из уст в уста, автора не знают и не помнят, зато с удовольствием поют или слушают его творение.

Ну а по поводу того, что ажиотажа вокруг силламяэских песен уже нет, их сочинитель не расстраивается:

— Я благодарен тем людям, которые их хранят. Мои песни были популярны потому, что голод был во всём. Физический, когда в магазинах в прямом смысле ничего не было. В магазинах пустые прилавки, но всё могут вам привезти, «Саламандру» и шведские плавки, только блат надо вам завести (Владимир процитировал строчку из своей песни. — Н.К.). Был дефицит продуктов питания, шмоток, был дефицит и новых песен, не то что сейчас…

Вот на этой волне мой полуфабрикат и пришёлся кстати.

 Со сцены — в новую профессию

Песни о Силламяэ привели Владимира в штат городского телевидения. В апреле 1993 года Кротов, как выражается он сам, по просьбам трудящихся, давал концерт из сочинённых им же песен вместе с ансамблем «Айболит» на сцене силламяэского Дома культуры (кстати, за клавишами тогда сидел Анатолий Щура, ставший потом дирижёром Нарвского симфонического оркестра).

Снимал тот концерт на пленку оператор Евгений Архипов, он-то и пригласил Владимира Кротова на только что созданное Силламяэское телевидение (первая программа вышла в эфир 8 марта 1993 года), разглядев в нём широкий кругозор, цепкость ума, умение анализировать и выстраивать увиденное в те или иные сюжеты, ведь всё это он и продемонстрировал в собственных песнях.

Сначала новоиспечённый тележурналист работал вне штата, а в штат телевидения Силламяэ благодаря Архипову Владимира Кротова приняли 1 сентября 1994 года.

— Как сейчас помню, с окладом в 600 эстонских крон. Силламяэское телевидение хоть и было кабельным, но стало первым муниципальным телевидением в истории новой Эстонии, — обращает внимание на интересный факт Владимир. — И если бы мне раньше сказали, что я буду работать на телевидении, ни за что бы не поверил. Хотя декламировал, как диктор, я уже лет в десять — с тех пор, как и барабанить начал. В то время туалетной бумаги не было, на её место в уборные клали самые обычные газеты.

И вот во время утреннего туалетного моциона я, извините за интимную подробность, сидя на унитазе, всегда любил громким и хорошо поставленным голосом почитать вслух программу телепередач, представляя себя по ту сторону телевизионного экрана: «Доброе утро, уважаемые телезрители! Послушайте программу передач на сегодня — 20 июля. В восемь ноль-ноль — утренняя зарядка, в половине девятого — передача для детей «Будильник»…»

Так я читал всю телепрограмму до конца дня, и после этого сверху раздавался дикий хохот. Это ребята постарше, которые курили на чердаке нашей хрущёвки — а жили мы на последнем, четвёртом, этаже — просто падали от смеха в конце моего телевыступления, хотя всё время, что я читал, тихо меня слушали, не мешали.

Спустя некоторое время мы с моим другом Игорем Сухаруковым (он уже не первый срок является депутатом горсобрания Силламяэ. — Н.К.) принимали участие в записи передачи силламяэского радио. За сбор макулатуры нас с Игорем школа премировала поездкой в Ленинград, после которой мы должны были рассказать о ней в радиопередаче нашим горожанам. Передачи эти вели муж с женой, а сама радиостудия тогда располагалась в здании горисполкома, сейчас там же находится силламяэская мэрия.

Затемнённая комната, задрапированная материалом, который устраняет посторонние шумы, магнитофон, микрофоны, усилители… Всё это произвело на нас большое впечатление. А потом в шесть вечера мы всей семьёй собрались у радиоприёмника, они были в каждой квартире, и в череде городских новостей услышали и наш с Игорем рассказ о поездке в Ленинград.

25 лет на Силламяэском телевидении

Долгое время на Силламяэском телевидении Владимир работал оператором. Повидать пришлось многое — и неприглядные стороны жизни разных лет, и визиты в город первых лиц государства. Снимал Кротов и значимые для Силламяэ события, освещал работу местных чиновников и чуть ли не каждого муниципального учреждения в отдельности. Некоторое время вёл кружок «Видеостудия» в бывшем Доме пионеров города, который и сегодня продолжает свою работу как молодёжный центр по интересам «Улей».

В какой-то момент остался один — за оператора, корреспондента, автора текстов к сюжетам, самому же приходилось начитывать новости и монтировать снятые и озвученные эпизоды в еженедельную передачу, которая в последнее время была представлена на одном из кабельных телеканалов Ида-Вирумаа и на официальном сайте Силламяэ.

А весной 2018 года городские власти решили упразднить Силламяэское телевидение в его тогдашнем виде, таким образом отпустив медиаканалу города немногим более 25 лет жизни. 31 мая 2018 года в эфир вышла последняя передача, которую Владимир, как и ряд тех, что выходили за последние годы, подготовил один.

— Многие горожане мне высказывали сожаление по поводу того, что больше не увидят выпусков Силламяэского телевидения. Для ряда силламяэсцев эти передачи, в которых была официальная информация от властей города, события из культурной, спортивной жизни Силламяэ, стали традиционными и ожидаемыми. Мне кажется, передачу можно было бы сохранить.

Обходилась она городу недорого. Мне за всё платили минимальную зарплату (не за одну передачу, а в месяц, за месяц я выпускал четыре передачи, иногда и пять), повысить её я никогда не просил, офиса, который бы содержал город, у меня не было, работал я дома на своих ресурсах и даже на собственной видеокамере стоимостью более 4000 фунтов стерлингов, которую мне подарил мой друг Руслан Мотыжен.

Но, как поётся в песне, жираф большой, ему видней, а слов из песни, как известно, не выкинешь, — замечает Владимир. — Моя основная проблема из-за потери работы заключалась не в том, что от меня отказались, да ещё спонтанно, чтобы сэкономить на выплатах по сокращению, а в том, что, отработав 25 лет на местном телевидении, остановиться в один момент я не смог. Потому за свои деньги я купил компьютер, вторую видеокамеру, недорого.

Спустил почти всё полученное после увольнения, но выпустил ещё три новостные передачи под логотипом «Krot TV» в привычном силламяэсцам формате. Причём ни под кого не копал, никого не обливал грязью, действовал в рамках своей личной цензуры и уважения к родному городу и его жителям.

Выпуски вышли на сайте Infosila.ee, который администрирует силламяэский депутат Олег Култаев. Люди эти выпуски смотрели, оставляли свои отзывы. Кто-то говорил, что я гений и молодец, что меня заклевали, а я выплыл. Другие посмеивались, что Кротов — старая цирковая лошадь, ничего нового он придумать уже не может. Люди не понимают, что придумать что-то новое — не проблема, проблема в том, чтобы найти того, кто за это будет платить.

Ведь ни одну задумку осуществить без материальной базы невозможно — ни старую, ни новую. Но зачем я это делал? По своей наивности я полагал, что найдётся кто-то — в среде депутатов, предпринимателей, руководителей учреждений нашего города, кто увидит, что мой опыт и трудовые порывы нужны Силламяэ и найдёт для поддержки этого дела финансовые средства. Но этого не произошло…

Всему своё время!

О том, что теперь не получается писать песни или освещать городские события Силламяэ для телеэфира, Владимир не горюет. Говорит, всему своё время. И ничуть не жалеет, что не связал жизнь с более крупным городом:

— Силламяэ располагается очень удачно — между Таллинном и Петербургом, и раньше мы с ребятами всегда ездили то в один город, то в другой. Нагуляешься там, приедешь домой, выдохнешь. Да и никогда не было у меня хватки карьериста. А в музыкальной жизни даже нашего маленького Силламяэ такие подковёрные игры происходили!..

Например, некоторые товарищи иголкой протыкали пластик на барабане, попадал ты палочкой со всего маху в это место — пластик разрывался. Раз ты порвал барабан, другой раз. Понятно, не ты, тебя подставили. Но кто же будет разбираться и держать барабанщика, который рвёт барабаны? Да такого только пинком под зад! И я думал: если у нас тут такие интриги, то что же творится на большой сцене? Какая же там должна быть конкуренция?

Ну и не тешил себя надеждой прыгнуть повыше, просто плыл по течению: куда судьба несёт, туда и я — за ней, да ещё и подгребал себе. Потом прочёл где-то, что это самая правильная форма жизни и есть. Меня судьба бросала в разные места, готовила мне неожиданные обстоятельства, но всегда давала возможность выплыть, причём и у родного берега. И я благодарен ей за это!

Удивительно то, что тексты песен Владимира Кротова не только отражают исторические события 90-х, но актуальны и сегодня. А какие-то строки так и вовсе словно из наших дней, будто и не было этих десятилетий, которые пролетели с тех пор, когда они были написаны.

Некоторыми своими стихами и песнями, в том числе и самой знаменитой — «Силламяэ — мой город с морем и рекой» — Владимир согласился поделиться с нашими читателями. Эти музыкальные композиции сейчас невозможно найти на просторах интернета, редакция с согласия автора добавила их в эту публикацию.

Стихотворения Владимира Кротова:

***

Рвётся из тела душа на свободу

О рае поведать слепому народу,

Но жертве не внемлет людская толпа

За деньги растопчет любого она.

Отцов позабудут,

Разбавят кровь водкой,

На берег обмана

Отправятся лодкой,

Но лодочник-враг,

Ему верить нельзя —

У Бога славянам другая стезя!

И снова гуси полетели искать родимые края,
Туда, где снежные метели кололи моря берега.
Зачем они опять на север летят сквозь снежную пургу?
Щипать траву иль дикий клевер они могли бы на югу.
Домой летят они, где летом впервые встали на крыло.
И солнцем севера согреты, наверно, вспомнят о былом:
Как в первый раз осенним утром пришлось из дома улетать
И на пути в края родные друзей со скорбью оставлять.
И снова гуси полетели искать родимые края…

***
  Белый голубь в руках малыша,
Шар голубой в руках Старика,
Горький запах тополиных слёз,
Смытые следы морской волной,
Страх неизвестности,
Лани пугливость,
Растущий цветок среди мёртвых камней,
Крик океана,
Молчанье пустыни.
Седые кудри вишневых садов.

***

Всё в детях наших отразится:
Мудрость и опыт прожитых отцами лет.
Минует их людская глупость,
И божий все узрят завет.
Из пепла в пепел путь короткий.
Из света в тьму – один лишь миг.
Но к Богу ближе нравом кроткий,
Слепых по жизни проводник.

****

Нет радости конца и нет начала.
Откуда это? Из земли?
От волн морских? От крика чаек?
Из воздуха, пронизанного светом?
Возьми её! Не жалко мне! Бери!
Умойся, в плоть втяни. И поделись с другим.
Нет радости конца и нет начала…
 
 

ЕЩЕ ОБ ЭТОМ:

http://www1.ee/news/music/sillamjaye-moi-gorod-s-morem-i-rekoi-ili.html

https://infosila.ee/main/3004-zolotoy-fond-sillamyae-vladimir-krotov.html